Идешь по улице и упадет,
кирпич на голову твою шальную.
Ты знать не знаешь, что произойдет,
И что кому придет в башку дурную.

Ты куришь сигареты, может быть,
И говорят от них сосед скончался.
Он мог бы до ста лет еще прожить,
Но поезд по нему стремглав промчался.

Твой старый друг спортсмен с младых ногтей,
Не пил вина и был быком здоровым.
Но сложно избежать чужих когтей,
При встрече с аллигатором суровым.

И жить, конечно, можно много лет,
Себя поглубже от проблем упрятав.
Но может статься передаст привет,
С небес упав тяжелый груз нитратов.

И может статься, так что повезет,
Что пуля в смертной битве свистнет рядом.
А там уж прямо скажем, как пойдет,
И может быть тебя отравят ядом.

Но, в общем, это старая игра,
И может смерть нас ждать на каждом шаге.
Расслабься, выпей кофе в пять утра,
Поверь, тебе не занимать в отваге!

Прими как есть наш этот странный мир,
Все будет, так как будет. Что теперь?
Вся наша жизнь один большой турнир,
Не веришь если, сам пойди, проверь.

И Дьявол рассмеется мрачно,
Ты выбрал путь, когда воззвал ко мне!
Ты думаешь, ты выбрал неудачно?
Смирись ты все равно сгоришь в огне!

Ты сам молил об участи поэта,
Ты верил, что тебя здесь ждет успех.
Наступит час, и песня будет спета,
Ты знал, что пишешь не для всех?

Ты знал, что не видать тебе признанья?
Что деньги, слава это не про то?
Не оправдал твои я ожиданья?
Я все же Дьявол. А ты думал кто?

Я договор исполнил очень точно,
Ты стал поэтом, но не в этом суть.
Ведь договор не разорвать досрочно,
И изменить не суждено ничуть.

Смирись! Признай отныне поражение!
Ты знал, что заключая договор,
Тебе не заслужить спасение,
И не пытайся жить наперекор!

Пусть Дьявол говорит, но я не верю,
Я все равно продолжу петь мечту.
Я не готов признать свою потерю,
И после смерти вам свои стихи прочту!

Я разрубал мечом стальные путы,
Наивно веря в праведность пути.
Но данные мне Богом атрибуты,
Мне не давали права расцвести.

И я бросался в горьком исступлении,
Пытаясь взгромоздить на гору флаг.
Не признавая что умру в забвении,
Казнил мечом несчастных бедолаг.

Мне отпускали грех из Ватикана,
Благословляли толстые попы.
Купаясь в золоте из моего кармана,
И воздвигая на моем пути столпы.

Я признавать не стану это право,
Мой меч теперь не служит никому.
И поразмыслив напоследок здраво,
Мне верить Богу больше ни к чему!

Я теперь не стану песни петь!
Мне теперь уж больше не поется.
Словно птицу посадили в клеть,
И лететь, свободно не придется.

Я теперь не буду больше пить!
Из кувшина, молодого пить вина.
Некого теперь мне в том винить,
Я свою судьбу испил до дна.

Я не буду больше жить как жил!
Что теперь, когда не мил мне свет?
Может быть, я раньше не тужил,
Где теперь мне отыскать ответ?

Я теперь не тот, кто был вчера!
Во вчера мне нет пути обратно.
Мне теперь не милы вечера,
Все, что было мне теперь отвратно.

Я уж больше не смогу любить!
Без тебя мне нет любви поныне.
Нет себя не стану изводить,
Лучше позабыть тебя в гордыне!

Я тебя посмею позабыть!
Мне не нужно больше быть с тобою.
Если не судьба мне в небо взмыть,
Станут горы мне навек судьбою.

Когда в Берлине зацветет сирень,
Вернутся сыновья домой на Родину
И пропадет навеки злая тень,
Навеки сгинет словно бы в болотину.

Вновь позабудут пастбища войну,
Вернутся журавли что улетели.
Когда придут те, кто сидел в плену
Вернутся те, кто в битве уцелели.

Придут домой, где так их долго ждут,
Вернутся поседевшие с годами.
Спустя года, но все таки придут,
С израненными на войне сердцами.

Придут, поверьте обязательно придут!
Вернутся даже те, кого убили.
Они по-прежнему у нас в душе живут,
И нам нельзя чтобы о них забыли!

И вот теперь мне снова быть,
Быть может за меня все решено.
И вот опять мне нужно все забыть,
Но позабыть мне видно не дано.

Кто скажет мне, зачем мы тут?
Зачем пришли мы в этот бренный мир?
Ведь нас давно уже не ждут,
Никто не ждет на свой последний пир.

Все решено за нас за всех,
И куплены последние места.
Мне говорят унынье грех,
А жизнь еще по-прежнему проста.

Но я не тот, кто верит в Рай,
И в Бога я не верю все равно!
Решил уйти так умирай,
Давно уж всем здесь, в общем, все равно.

Прости-прощай мне скажут те,
С кем мы вчера играли в домино
Не сложно быть на высоте,
Сложнее не играть в плохом кино.

И вот он я перед чертой,
Куда умчит меня мой Мерседес?
А может кто-то скажет мне постой?
Сыграв героя прямо под завес!

Но все пройдет и выйдет так,
И позабудет про меня Госплан.
Лишь кто-то вспомнит - он любил собак!
И выпьет залпом за меня стакан.

Мне хочется напиться и забыть.
Забыть, что было до и будет после.
Мне хочется до одуренья жить.
И, кажется что я не жил то вовсе.

Мне хочется не жать на тормоза.
Ведь тормоза мне не нужны в помине.
Пускай пугают мол, придет гроза.
Я только рад, что не погиб на мине.

И пусть мне в спину очередью бьют.
Пускай злословят если им так надо.
Мне все равно, я свой презрел уют.
И не готов идти со всеми в стадо.

Пусть говорят, что я большой дурак.
Что надо жить как завещали свыше.
А я устал от бесполезных драк.
И предпочту один гулять по крыше.

И мне давно не надо жить в строю.
Я сам себе и строй, и дом советов.
Я счастлив, что живу и что пою.
И не ищу бессмысленных ответов.

А если спросит всемогущий Бог.
Что сделал ты, когда ты был так нужен?
Я отряхну с одежды пыль дорог.
И прошепчу, я отдавал врагам свой ужин.

Во сне я видел рай, в который раз подряд.
Меня манят к себе морские скалы.
И южный город мой, одетый в свой наряд,
меня опять зовут твои причалы.
Тебя я вижу вновь, во сне не наяву.
И кажется, что знал тебя я прежде.
Проснувшись я надеюсь, что все же приплыву.
И мне не изменить своей надежде.
Твой тихий южный сон, не потревожит шум
и суета больших людских потоков.
Я верю, ты не бред моих безумных дум,
мое убежище от всех Земных пороков.
И знаю, что я вновь, я вновь вернусь к тебе,
вернусь забыв про сны спустившись по причалу.
Я верю, что найду тебя в своей судьбе.
И все вернется к своему началу.

И мне не суждено, и два патрона.
В стволе сурово смотрят на меня.
Я помню в темноте лицо Харона.
И все укрыто снегом января.
Я помню улицы, холодный мрак разлуки.
И знаю, что тебя мне не простить.
Мне выпить хочется, пожалуй, что от скуки.
И с горя хочется отчаянно курить.
Луна упорно смотрит через шторы.
Презрительно скривив свое лицо.
А помнишь наши непростые споры?
Омлет не сделать, не разбив яйцо.
Но мы не верили, а может не любили.
И все теперь свелось назад к нулю.
Я помню и не помню кем мы были.
И может я всего лишь крепко сплю?
И все бы ничего, да только больше.
Меня на этом свете видишь нет.
Хотел бы я пожить немного дольше.
Но видимо в кино другой сюжет.

Привези мне пожалуйста море
и кита в трехлитровом баллоне.
Я повешу его на заборе,
буду сидя смотреть на балконе.
Буду трубку курить, пахнуть ромом,
вспоминать про далекие страны.
Буду грезить покинутым домом
и почесывать старые раны.
Я надену простую тельняшку,
мне ее подарили матросы.
И неновый бушлат на распашку,
буду прятать в карманах кокосы.
Слышишь? Чаек безумные крики,
громкий смех добродушных дельфинов.
Видишь? Солнца горячего блики,
пальмы, игры вдали капуцинов.
Как и раньше я встану к штурвалу,
пусть летит мой фрегат словно птица!
А наутро вернемся к причалу,
пусть нам в спину пылает зарница.
Мы придем поутру из похода,
ты не спишь, как всегда у причала.
Что тут скажешь, морская порода!
Ты ведь знаешь кого привечала.
Не ругайся, меня не изменишь,
подари мне пожалуйста море!
Ты меня ведь по-прежнему ценишь,
как и прежде и в счастье, и в горе…

Ты знаешь, а я скучаю,
ты где-то там на Востоке.
А я здесь рассветы встречаю
и умираю в людском потоке.
Как ты там милая? Что тебе снится
и скажи мне, о чем ты мечтаешь?
Мне бы сейчас в тебя влюбится
снова, и увидеть, как ты летаешь!
Что у нас? У нас все по-прежнему,
то ли дождь то ли солнце и лето.
Грустно духу опять мятежному
и на сердце наложено вето.
Да мое сердце закрыто,
за замком пока ты не вернешься.
Ты ведь знаешь ничто не забыто,
я ведь знаю ты скоро проснешься.
Рядом, со мною в постели,
я тебя обниму как обычно.
Я надеюсь пройдут недели,
мне с тобою рядом привычно.
Напиши мне пожалуйста строчку,
или две, или сколько получится.
Не прощаюсь, не ставлю точку,
я уже успел соскучится.

Верю не верю, но снова нас ждет
битва за Родину и за свободу.
Снова «Мессия кровавый» идет,
ложь продавая простому народу.
Вновь он речами смущает умы,
вновь призывает убить и разграбить.
Но неужели последуем мы,
снова позволим Россию ослабить?
Вновь продадим свою честь, как и встарь
и позабудем кем раньше мы были.
Бросим кого мы теперь на алтарь?
Сто лет спустя мы опять все забыли?
Нет, не приму этот грех на себя,
я не поверю слащавым обманам.
Боже, прошу, заклинаю тебя,
не позволяй вновь свершится их планам!
Не доводи до гражданской войны,
не доводи до предательства снова!
Больше не надо такой нам цены,
очень уж эта дорога сурова.
Я не хочу, но я все же готов,
сердце не дрогнет, когда час настанет.
Следом сомкнется волна из рядов,
те кто на бой без сомнения встанет.
Знайте, что нам ненавистна война,
лучше уж мир, пусть он худ и невзрачен.
Мы ведь и так кровь испили сполна,
прошлый наш грех без сомненья оплачен.
Люди задумайтесь, нужно ли нам,
вновь воевать, как и раньше друг с другом?
Что мы оставим в наследство сынам,
если Россию охватит недугом?

Я не ждал зимой холодной лета,
так уж вышло, просто, невзначай.
И не ждал, и не просил ответа,
просто ты зашла ко мне на чай.
Просто ты осталась, и зимою
показалось солнце из-за туч.
Просто вдруг тепло пришло с тобою
и в окно проник украдкой луч.
Просто холод вдруг ушел из сердца
и из комнаты моей ушел совсем.
И в душе открылась просто дверца,
лишь тебе открылась, а не всем.
Мне теперь так хорошо с тобою,
просто хорошо вдвоем с тобой.
Просто я люблю тебя любою,
просто стала ты моей судьбой.

Пока мы за столом, опять идет война.
И накрывает фронт ударом артзавесы.
Здесь кто-то говорит, налейте мне вина!
А там, как будто пировали бесы.
И вновь идет в атаку с рассветом батальон.
И защити тех Бог, кто выживет в атаке.
А в ресторане кто-то требует бульон,
и пианист играет в белом фраке.
Отходим замполит!
А он за пулемет - идите без меня, я намертво здесь встану!
И слышно возмущение, ну что за общепит?!
Я блюдо это есть теперь уже не стану!
Удар, еще удар, лежи боец, лежи,
закончится когда-нибудь бомбежка.
Ну что же ты стоишь? Кружи меня, кружи!
И на полу валяется сережка.
Опять страдаем мы от всяческих обид,
а там ребята догорают в танке.
Нам очень важен стиль и важен внешний вид,
чтоб дефилировать красиво на Фонтанке.
Сжимает грудь ремень, тяжел бронежилет
и каска не спасает от снаряда.
Дожить бы до утра, увидеть бы рассвет
и горько быть последним из отряда.
Нам не понять того, как можно есть с земли
и ночевать под пулями в окопе.
Мы радуемся, что война идет от нас в дали,
и блинчики едим в густом сиропе.
А им, мечтать о том, как хорошо бы жить,
на этом свете без войны и смерти.
Вот только им нельзя уйти и отступить,
идут ребята в бой, в аду дрожите черти!

Я с детства полюбил двустволку,
она мне заменила мать.
Вы скажете, а что в ней толку?
Она меня учила убивать.
Когда в моей стране случился голод,
я взял двустволку вышел за порог.
Был так наивен и преступно молод,
но все же выучил закон дорог.
Отца мне заменил бродяга,
что ехал выпить в Новый Орлеан.
От пули умер, старый бедолага,
когда пошел купаться в Мичиган.
Я отомстил проклятым краснокожим,
двенадцатый калибр, два ствола.
Тот парень, на меня он был похожим,
мне грустно было так что злость брала.
Зачем дурак стрелял мне не понятно,
собрал пожитки и ушел быстрей.
Одно лишь только было мне приятно,
я виски уволок у дикарей.
И провалялся две недели пьяный,
еще бутылок ящик утянул.
Где взял меня шериф не в меру рьяный,
и за решеткой плетью растянул.
Я обещал припомнить все попозже,
но через месяц ровно все забыл.
Когда я раны заживил на коже,
украл коня и быстренько отбыл.
Потом до Мемфиса случайною дорогой,
с двустволкой разживились мы едой.
Еще мы разживилися пирогой,
зайдя с двустволкой к паре молодой.
Неспешно к морю вниз по Миссисипи,
вокруг болото и густой туман.
Весь путь чесался от какой-то сыпи
и скопом ненавидел всех южан.
Я прибыл в Орлеан глубокой ночью,
весь грязный и с двустволкою в руках.
Спугнул случайно двух прохожих с дочью,
они исчезли быстренько впотьмах.
Зашел в салун где блюз играли черти,
и виски заказал бутылки две.
Себе бутылку и бутылку Смерти,
она со мною с давних пор в родстве.
Потом не помню, что-то мне сказали,
я выстрелил прицельно с двух стволов.
Потом меня нещадно избивали
и мною вытерли всю грязь и кровь с полов.
Над Миссисипи солнце всходит рано,
я в кандалах и виселица ждет.
А на душе так мерзко и погано,
и жалко, что двустволка пропадет.

Мне холодно и пусто на душе,
я умираю, я не вижу солнце.
Хотелось бы навек сломать клише
и заглянуть опять в твое оконце.
Купить билет и сесть на самолет,
пусть Петербург нельзя сказать, что ближе.
Но только если гороскоп не врет,
нам встреча суждена с тобой в Париже.
Возможно это так, но что сказать могу,
моя апатия меня толкает в пропасть.
Я от себя по-прежнему бегу,
и жизнь быстрее крутится как лопасть.
Мне грустно и по-прежнему болит
и сердце или что теперь осталось.
Мне кажется, что я на взлете сбит,
а может мне все это показалось.
И мне бы позвонить тебе домой,
но я не знаю номер телефона.
Я увлечен по-прежнему тобой,
и потому, пожалуй, вне закона.
И следует возможно все забыть, т
ебя, себя и минувшее лето.
Но без тебя мне правда сложно жить,
не знаю только ты поверишь в это?

В этом мире, совсем нет места таким как ты,
и не будет вовсе места таким как я.
Я никак не привыкну тебя называть на Ты,
и никак не поверю в то что узнал тебя.
В это мире сложно остаться самим собой,
и гораздо проще, быть таким как все.
Я и прежде верил, что жизнь - это вечный бой,
и ночами грезил с тобою уснуть в росе.
Я не верил миру как, впрочем, и он не верил мне,
я старался всегда идти один.
И искал себя и терял опять в вине,
принимая порой что бог всегда един.
Я был прав, но редко и был неправ порой,
но как будто бы это играло роль.
Я похоже, что вовсе то и не герой,
только рядом с тобой я всегда король.
Да и как не быть, когда королева ты,
когда ты та одна что мне нужна.
В мире больше не будет такой красоты,
в этом мире ты по счастью одна.

Возьми
себя
в руки!
Что
нам
скажем
несчастье?
Возьми
кота
на поруки!
Когда
за окном
ненастье.
Кот -
такой
агрегат,
Со встроенным
мурчалом.
Если ты
не дегенерат,
Будет
хорошим
началом.
Бодро
встанешь
с утра,
Задашь
коту
корма.
Значит
пришла
пора,
Ждет
на
заводе
норма!
С
работы
придешь
домой,
Прочь
гони лень!
Миску
коту
помой!
Так
пройдет
твой
день!
Если
коту
ты
не рад,
Жизнь
живешь
свою
зря.
Не человек, а гад!
Ты не товарищ, а фря!

Ты говоришь Богиня и вздыхаешь, бросая на меня украдкой взор.
А я, танцуя и играя рисую свой, невиданный узор.
Смотри, сегодня я Афина! И ко мне ты, уже так просто вряд ли подойдешь.
Поверь, мне все равно что будет дальше и что теперь ты милый запоешь.
А завтра я Венера, всех прекрасней и мне молиться будут короли.
Но не сказать, что старики в коронах меня вообще, когда ни будь влекли.
Играю судьбами и взмах моей ладони, на плаху отправляет только так.
Не верь тому, кто говорит, что мною играет словно кошка мышкой мрак.
Награду я любому дать готова, ее лишь надо только заслужить.
Рекомендую обожать безумно, а в идеале преданно любить!
Да, я Фемида, Фрейя, Гера, Лада, я каждый день меняю образ свой.
Но снизойти, пожалуй, что смогу я, ты только правил парочку усвой.
Запомни, что не каждый благосклонность мою так просто может получить.
И да, пойми, ведь я Богиня милый, меня нельзя продать или купить.
Запомни, я капризна временами и временами очень уж строга.
Лишь только люди чистые душою, во мне не обретут врага.
И наконец запомни, как молитву, я женщина! Богиня лишь потом.
И мне по-своему совсем немного нужно, твоя любовь, еще побыть котом.
Еще цветов, внимания, улыбок, красивых платьев, туфель и тебя.
Поверь любая женщина - Богиня! Становятся Богиней лишь любя.

За закрытыми дверями
в изоляции умов.
Мы остались дикарями,
в глубине своих домов.
Мы не стали лучше, хуже,
нас уже не изменить.
Просто мы остались в луже,
в этом нас нельзя винить.
Мы звались, «Цари природы»
– так начертано судьбой!
Просто мы ее уроды,
очень гордые собой.
Мы вершили судьбы мира,
и меняли мир перстом.
Даже создали кумира,
в нашем мире не простом.
Мы игрались с миром в игры
и писали свой закон.
Позабыв что мы не тигры,
все поставили на кон.
Время шло и все менялось,
не менялись только мы.
В этом мире все ломалось,
встретив дерзкие умы.
Мы ломали все игрушки,
словно дети в первый день.
И теперь из комнатушки
мы свою бросаем тень.
Мир на грани, наш привычный,
там, где «правит» человек.
Ждет ли нас конец типичный?
Это наш последний век?
Нам в лицо смеются звери,
долго мы травили их.
Мы попрятались за двери,
голос наш совсем затих…
Может нам остановиться,
перестать играть в царей?
Чтобы не пришлось проститься
с жизнью у других дверей.

Ценить мгновенье научился я,
пока на землю падал лепесток.
И я тебе признаюсь, не тая
что вновь зацвел моей любви росток.
Тебе скажу спасибо в сотый раз,
ты стала мне спасательным плотом.
А яркий свет твоих прекрасных глаз,
вновь дал надежду в мире не простом.
Весну я больше ждать теперь не буду,
ты для меня теперь всегда весна.
С тобой одной я горести забуду,
с тобой одной мне стало не до сна.
Ты словно воздух свежий мне отныне,
зачем дышать, когда со мной есть ты?
Я припаду как к неземной богине,
признав, что ты явилась из мечты.
Мое спасенье и моя награда,
признаться я надеяться не мог.
Ты для меня надежда и отрада,
ты жизнь моя и дальше жить предлог.

Посмотри родная я падаю
и на крыльях моих ожоги.
Что сказать, когда я не радую,
сам себя и не жду подмоги.
Мое сердце в глубоких ранах,
на душе кровоточат стигматы.
Смерть моя на больших экранах
вызывает одни лишь маты.
Кто ругает, кто смеется,
им приносит смерть моя счастье.
Да, когда же он все же убьется?
Хоть какое-то, но участье.
Пусть смеются люди забыв про грех,
мне ведь тоже смеяться хочется.
Им не видеть больше таких утех,
что там в будущем им пророчится?
Скажут люди, какой он был дурак,
да и это все ему зачем?
Что сказать? Устал я от ваших драк,
лучше так уйти чтоб не быть ничем.
Может кто-то скажет, спасибо друг,
я и сам то готов исправиться.
Большинство же примет порочный круг,
но и им без меня не справиться.
Моя жертва им словно высший знак,
словно символ их покаяния.
Не спасет она их от мелких драк,
но не будет им воздаяния.
Пусть смеются люди, таков мой крест,
а в душе им плакать без радости.
Это был ведь все же не просто жест,
в мире нашем с избытком гадости.

Посмотри в глаза моим демонам,
только так и иначе нельзя.
Вечно блуждают тенью по снам,
тихо на крыльях своих скользя.
Что им мой Париж или твоя Окинава?
Они рождены в Аду.
Им пошла бы любая канава,
что возникнет в моем бреду.
Им зачем твои оправдания?
Верить не верить совсем не вопрос!
Демоны просто не те создания,
для них только пытки и жесткий допрос.
Посмотри им в глаза, но помни,
это мой личный Ад!
Как бы не жарили сильно жаровни,
из него не будет пути назад!
И бежать нет смысла и нет причин,
я ведь сам выбрал такую боль.
И верно какой бы ни был бы чин,
каждый свою играет здесь роль.
Посмотри им в глаза, тьмы глубину,
Ты не увидишь в них свет или дно.
Я каждый день в этой тьме тону,
помню не помню только одно.
Взгляни в глаза демонам, или в мои посмотри,
Вообще-то разницы больше и нет.
Что осталось теперь внутри?
Все твое, забирай все в ответ…

Тридцать три рисует мне устало,
крест, Голгофа, грубые слова.
Что-то было, как-то стало,
слухом полнится молва.
Кто-то скажет сам виновен,
кто-то скажет: "Гад!" - в сердцах.
Вот придет мой час, не ровен,
Обвинят во всех грехах.
И напишут в некрологе,
Дескать, умер как дурак.
Повинят меня в подлоге,
Сочинят десяток врак.
Скажут жил никак и помер,
Дрянь как видно человек.
Выкинул последний номер,
И ушел совсем, навек.
Спорить все-таки не буду,
Это тоже страшный грех.
Все пройдет, и я забуду,
Все забуду и про всех.
Мне не страшно, честно слово,
Быть распятым как Христос.
Это мне совсем не ново,
Это право не вопрос.
Мне бы только знать по чести,
Есть ли смысл в этом всем?
Или все это из мести,
Не поймем так хоть убьем?
Бога ради, я ж не спорю,
Тридцать три не каждый день.
Вряд ли тут поможешь горю,
Если думать людям лень.
Только вы меня распните,
Честь по чести на кресте.
Если сможете, простите,
В своей лживой доброте.
Я же вас простил тем паче,
Мне не сложно вас простить.
Да и как я мог иначе?
Если больше мне не жить.

Фронтовых дорог больше нет,
затянулись травой и быльем.
Где-то там загорается свет,
над сожженным врагами жильем.
Где-то там больше памяти нет.
Дети тех, кто страдал в лагерях,
все забыв спустя множество лет,
строят ложь на затухших углях.
Вот стремительно падает вниз,
позабытый позорно герой.
Это модный сегодня каприз,
тех кто в сердце родился с дырой.
Здесь вздымалась земля до небес,
полыхало ночами как днем.
Здесь с винтовкою наперевес,
наступали под плотным огнем.
Здесь ложились заснув вечным сном,
чтобы жили другие за нас.
Очень тяжко идем напролом,
басом рвется тяжелый фугас.
Кто-то вышел из боя живой,
кто-то в землю упал за других.
Здесь наш кончился путь боевой
и последний здесь выстрел затих.
Кто теперь нам поставит свечу?
Чех, прибалт или может поляк?
Нет, ставят свечи теперь палачу
и лобзают фашистских вояк.
Только слышишь, над Родиной гул?
Вновь шагают полки по стране!
Наш бессменный пришел караул,
и с живыми идем наравне.
Четким шагом, в едином строю,
не забудем и ввек не простим!
Мы не сгинули в смертном бою,
мы в веках рядом с вами летим.

Я тебя перестал понимать,
в этой сложности хитросплетений.
И совсем перестал ночью спать,
задыхаясь от тяжести мнений.
Ты мне снова твердишь как мотив,
жестким голосом свод новых правил.
Мне останется снова, простив
вспомнить все что когда-то оставил.
И опять хорошо до поры,
до момента взаимной обиды.
Все же мы с тобой слишком
стары, выступать на подмостках корриды.
Надо взять это все и забыть,
вновь поставить на сердце решетку.
Только мне без тебя сложно жить,
снова ставлю все на перемотку.
И опять разговоры в ночи,
и опять не простое молчанье.
Нам с тобой не помогут врачи,
не сдержав до конца обещанье.
Да и что они могут понять,
если нам не понятно с тобою.
Что нам делать? Друг друга обнять,
и оставить все споры с судьбою.

Я больше не солдат и нет других причин
мне оставаться там, где смерть целует в губы.
Я не смотрю теперь на звание и чин,
и в бой не позовут кровавый трубы.
Я больше не герой последних новостей,
мой ярко красный флаг сгорел в пылу атаки.
Мой автомат лежит среди чужих костей,
в полях где кровью зацветают маки.
Где верный Росинант? Погиб в лихом бою,
его подковы больше не сулят удачу.
Я видимо сгубил совсем судьбу свою,
но кажется другой мне не купить на сдачу.
И что там говорят с трибун больших вожди,
мне все равно уже, не верится в победу.
Над всей Испанией опять идут дожди,
а обещали только лишь во среду.
Снимаю свой мундир, сжигаю партбилет,
я больше не солдат Республики Испанской.
Прошу Вас передать последний мой привет,
всем тем, кто умер на войне гражданской.
Теперь я не солдат и в этом чести нет,
но я не сдался, не ушел трусливо.
Я партизан! И этой мой ответ,
я вновь иду в атаку молчаливо…

Отсюда самолеты больше не летят,
им не зачем теперь лететь на север.
Я знаю, что нас больше не простят,
нам не простят на лацкане зеленый клевер.
Нам не простят наш клич и вечный зов,
и ты мне не простишь моей свободы.
Я в этой жизни сделал больше вдов,
чем смерть смогла бы от своей природы.
И ты простить не сможешь мне,
всех тех, кто был тебе когда-то дорог.
Мой автомат на стареньком ремне,
напишет скоро свежий вам некролог.
Но ты пойми, что я не враг тебе,
что я люблю по-прежнему твой голос.
Не лучший поворот в моей судьбе,
сплошной узор из ярко черных полос.
И танго наше больше не вдвоем,
теперь танцую я его на фронте.
Со смертью в паре под стальным дождем,
без права видеть жизнь на горизонте.
Я все бы бросил лишь бы улететь,
к тебе моя любовь навеки.
Врут те, кто думает, что стоит захотеть,
лишь только кровь вспять поворачивает реки.
И я бы выбрал свой наверно путь,
где только ты и я и больше нет войны в помине.
Но кровь моя кипит опять как ртуть,
в атаку! Взрыв и я погиб... на мине.

Мои грехи останутся со мной,
навечно словно памятный подарок.
И лишь закончится мой путь земной,
погаснет и моей свечи огарок.
Я обернусь, взгляну на дальний путь,
что пролегал до смерти от рожденья.
Все изменить? Нет, выпить что ни будь,
пусть будет так без слов и награжденья.
Кого любил, любил ли я кого?
Я сам не знаю, что теперь ответить.
Уйду и не оставлю ничего,
меня так проще будет не заметить.
Мне проще будет лечь и все забыть,
все то что было и чего не будет.
Я мог бы счастье сам себе купить,
вот только счастье вечно не пребудет.
Да и зачем мне без любви такое счастье?
Нет счастье мне совсем не нужно!
Привык к тому что дождь, гроза, ненастье,
а остальное пусть шагает дружно!
Мне нечего сказать в прощальной речи,
и каяться ни стану ни за что.
Я сам взвалил себе на плечи
и проиграл, такое вот лото.

Ты курила сигареты с фильтром, говорила что-то невпопад.
Ты пила сухой Martini залпом и кричала, убирайся в Ад!
Ты ходила голой спозаранку, на причал, встречать вином рассветы.
Ты писала письма красной пастой, не надеясь получить ответы.
Ты стреляла из Нагана в стену, и бросала вещи из окошка.
Ты рыдала ночью тихо в ванной и игралась утром словно кошка.
Ты любила, тихо ненавидя, громко пела, танцевала в ванной.
Ты надеялась, а может быть мечтала, быть сейчас и навсегда желанной…

Мы верили в Христа Иисуса
и в Ленина, и в Светлый мир.
Пусть верить это дело вкуса,
нам завещал седой кумир.
И мы бросались на врагов свободы,
и кровь мы пили из богатых чаш.
Мы ангелы, а вы уроды,
и этот новый мир лишь только наш.
Менялись флаги, лозунги, призывы,
но живо вечное отнять и поделить.
Мы боремся, а значит живы,
а кто не с нами, ну того убить!
И нам казалось вот еще немного,
диктатор пал, а значит заживем.
Но строить не ломать, признаться строго,
кого теперь к ответу призовем?
Пройдут года, и вот уж наши дети
с призывом гордым, все отнять и поделить.
Но кто придумал все призывы эти?
А может надо было нам его убить?

Ты уж меня прости,
я ведь хотел иначе.
Ношу свою нести,
мне одному тем паче.
Я не возьму с собой,
как бы не было больно.
Это мой личный бой,
ну а с тебя довольно.
То не твоя вина,
я ведь такой с рожденья.
Это моя война,
битва за убежденья.
Знаю что не понять
и понимать не надо.
Сможешь ли ты принять,
то что мне это надо?
Сможешь меня принять,
ровно как есть с грехами?
Время не сдвинуть вспять,
не изменить стихами.
Знаю что я дурак,
но и другим не стану.
В сердце моем лишь мрак,
старую лечит рану.
Может все изменить?
Что-то менять не стоит.
Пусть и не нам судить,
только меня устроит.
Зря я простить прошу,
нет мне вовек прощенья.
Я на себя грешу
вовсе не для спасенья.
Ты уж прими как есть,
и позабудь навеки.
Эту благую весть,
вслед мне нашепчут реки.
И уходя в рассвет,
я обернусь в надежде.
Чтобы узнать ответ,
что не услышал прежде.

Я прошу тебя не надо больше боли,
мое сердце вовсе не кремень.
Я такой бы не желал нам доли,
и менять не стал бы ночь на день.
Может ты меня совсем не любишь больше?
Извини, я видно сам не свой.
Я хотел бы быть с тобою дольше,
и гулять с тобою над Невой.
Ты меня пойми, не все бывает сразу,
и не все решается за раз.
Я прошу, дай мне закончить фразу,
не сжигая взглядом карих глаз.
Да я верю что у нас с тобою,
все еще конечно впереди.
Мы с тобою связаны судьбою,
лишь прошу себе не навреди.
Лишь прошу не будь такою строгой,
я тебя ведь все равно люблю.
Нам с тобою плыть одной дорогой,
словно в океане кораблю.

Дождь, смоет мои грехи с тела,
Душу мою смыть от грехов нельзя.
Что же ты хотела?
Это моя стезя.
Я не просил прощенья,
Только признал свой грех.
Гадкие ощущенья,
И истеричный смех.
Хочется застрелиться,
Слишком противно жить.
Как ты могла купиться?
Как ты смогла любить?
В этом моя вина, знаю,
И мне прощенья нет.
Снова слова стираю,
Снова даю обет.
И признаю ошибку,
Тихо молю тебя.
Дай мне свою улыбку,
Просто простив любя.

Rote Front! Вскинем кулак, товарищ!
Враг не пройдет! ¡No pasaran!
Помнишь огни пожарищ?
Сколько сгорело стран?
Куба! Теперь они добрались до Кубы!
Им никогда покоя нет.
Крепче стиснем зубы!
И огрызнемся в ответ!
Нет теперь Че Гевары.
Спит он в земле сырой.
Но ведь мы, то не стары,
Встанем в единый строй!
Кто теперь с нами в строю?
Те, кто поверил в свободу!
В этом святом бою,
Волю дадим народу.
Нет не взять им верх,
Yankee go home!
Вам не повесить всех!
Слышите? Грянул гром!
Слышите? Четкий шаг!
Снова Барбудос с нами!
Знаем, трепещет враг,
Но не сдержать цунами!

Что я теперь? С тобой
или без тебя.
Скажешь мне что любой.
Может быть не в себя.
Что мне теперь весь мир?
Точно сошел с ума!
Это чума и пир.
Что теперь, сама?
Что я теперь, один?
Кто мне теперь указ?
Сам себе господин,
сам отдаю приказ.
Что мне теперь мечты?
Если тебя в них нет.
Это твои черты
или играет свет?
Нет, мне не все равно,
все ли равно тебе?
Видимо я давно,
видимо не в себе.
Выпить хочу вина,
знаю, что мне нельзя.
Чуждые имена,
годы идут скользя.
Мне без тебя никак,
я не хочу один!
Кажется, как-то так,
только не властелин.
Да и какой мне толк,
ты мне одна нужна.
Хочется выть как волк,
ты мне одна важна.
Видимо ты мой Бог,
мой золотой кумир.
Нужен ли мне порог,
нужен ли этот мир?
Мне без тебя не так,
я без тебя никто.
Дай мне один лишь знак,
дай мне понять все то.
Что я теперь? С тобой
вечно и навсегда.
Тихо спрошу, я твой?
Ты улыбнешься - Да!

Двое танцуют на крыше.
Питер. Ветер холодный и злой.
Небо, боги - эй, кто там выше?
Все что было, укрыто золой.
Танец, двое, музыка ветра.
Снег, дождь отбивает ритм.
Словно бы жизнь, не больше метра.
Он, она - вот и весь алгоритм.
Громче музыка, гром с неба.
Объятие крепче, движения в такт.
Сегодня не будет зрелищ, хлеба.
Спектакль не здесь, не ждите антракт.
Двое, она, он, глаза в глаза,
Сердца стук один на двоих.
Дождь по щеке или может слеза.
Музыка только для них одних.
Кажется будто одно, целое,
Музыка, танец, он и она.
Есть что-то в этом такое смелое,
Это ведь танец, а не война.
Жизнь, любовь в танце этом,
То, что будет и, то, что было.
Двое, танец станет ответом,
Музыка стоп... и все застыло...

Почему-то мне хочется напиться, застрелиться, убиться.
Все ничего уже не значит.
Мне не кому больше сниться.
И никто по мне не заплачет.
Забудь, если еще не забыла.
Слышишь? Это мой мне приговор.
Да вчера ты меня любила,
но к чему теперь разговор?
Кто я теперь тебе, ты мне?
Зачем? Все что раньше было?
Ты не приходишь во сне.
Вот и в груди заныло.
Нет, не надо, не стоит.
Хватит, все теперь.
Это тебя беспокоит?
Поздно, наша закрыта дверь.

Рецепт этот прост, я не вру хоть убей.
Возьми пару жменей из грязи червей.
И в бочку бросай прямо с грязью скорей.
Вкусней нет напитка чем эль из червей.
Хей, хей! Вкусней нет напитка чем эль из червей!

Туда же добавь мухоморов смелей.
Водицы болотной пол пинты налей.
Поставь на огонь, пусть кипит веселей.
Напитка нет лучше, чем эль из червей.
Хей, хей! Напитка нет лучше, чем эль из червей!

Лишь только займется, ты тут не робей.
Вливай поскорее отвар из ветвей.
Брось пару лягушек, травы зеленей.
Нет эля вкуснее чем эль из червей.
Хей, хей! Нет эля вкуснее чем эль из червей!

Достань тухлых раков из старых сетей.
Бросай целиком чтобы было вкусней.
Хвосты, чешую, потроха пескарей.
Нет лучше напитка чем эль из червей.
Хей, хей! Нет лучше напитка чем эль из червей!

Когда закипит брось горячих углей.
Крысиный помет и помет голубей.
Для вкуса насыпь измельченных камней.
Вкуснее нет эля чем эль из червей.
Хей, хей! Вкуснее нет эля чем эль из червей!

Накрой бочку крышкой и спрячь где темней.
И помни под солнце ты ставить не смей!
Пусть бродит напиток в тени старых пней.
Ведь эля нет лучше, чем эль из червей.
Хей, хей! Ведь эля нет лучше, чем эль из червей!

Терпенья мой друг ты набраться сумей.
И минует лишь только сорок пять дней.
Не мешкай, из бочки черпай эль и пей!
Нет эля прекрасней чем эль из червей!
Хей, хей! Нет эля прекрасней чем эль из червей!

У меня в кармане два билета в лето.
Три щепотки счастья в нем на черный день.
Мы с тобою встретимся, в океане где-то.
На широкой палубе прячась вместе в тень.
Ты мне скажешь, здравствуйте! Будете Martini?
Рассмеюсь заливисто, здравствуй, это я!
Ты одета в красное, легкое бикини.
Я тобой любуюсь взгляда не тая.
Океана синего теплое дыхание.
Чаек переливчатый, чуть ехидный смех.
Можно пригласить Вас, леди на свидание?
Скажешь, я не вижу никаких помех!
Под палящим солнцем мы пройдемся чинно.
Словно мы с тобою на балу в Москве.
Ты конечно выглядишь, как всегда невинно.
Как всегда, прекрасна в нежном естестве.
А затем под звездами, россыпь драгоценная.
Мы с тобой закружимся в вальсе не земном.
Этот вальс и мы с тобой, целая вселенная.
Кажется, мы думаем… снова… об одном...

Ангел мой взгляни в мои глаза.
Что ты видишь, можешь мне сказать?
Мне нельзя давить на тормоза.
Я учусь, как в первый раз летать.
Что с того что крыльев больше нет?
Знаешь, это меньшее из зол.
Лишь бы не угас извечный свет.
Когда нас придут сажать на кол.
Лишь бы Он простил в последний час.
Не меня, пускай простит людей.
Души их я без сомнений спас.
Только ведь не Он, а я злодей.
Слышишь? Не жалей меня мой Цвет!
Я иначе поступить не смог.
Люди встретят вновь и вновь рассвет.
Веря в то, что их прощает Бог.

У меня не останется больше ответа. Лето. Зима, весна.
Где ты? Я далеко, а ты? Не до сна.
Кажется, ты мне не рада? Прости, не сейчас, нет.
Молчу, не знаю вовсе что мне сказать в ответ.
Надо ли? Тоже не знаю, совсем.
Ты мне по-прежнему будешь всем.
Несмотря или вопреки.
В голове назойливо - "Не заплывать за буйки!".
Смешно? Не думаю или не верю.
Не принимаю потерю.
Нет, не так, знаю все будет. У нас с тобою.
Кажется, это зовется судьбою.
Да, ничего, бывает, я все понимаю.
Сам порой не сплю ночами. Не знаю.
Случается. Может погода или мысли, возможно.
Прости пожалуйста, я осторожно.
Знаю. Хочется море, солнце, тепло.
Дождь стучится в стекло.
А вчера минус и снег. Тоже приятного мало.
Как же это достало.
Я знаю. Тебя тоже.
Холод струится по коже.
Дай обниму, поцелую родная. Грейся в моих руках.
Пусть весь мир обратится в прах.
Я все равно рядом, что бы ни было, в горе, в печали.
В радости тоже. Помнишь, о чем мечтали?
Будет, все обязательно будет, как же иначе, нельзя.
Такова стезя.
Крест. Да и ладно, все равно все у нас сбудется.
А все что не так или просто плохое, знай, пройдет, забудется.

Я устал и сердцу не прикажешь,
не прикажешь сердцу больше жить.
Я молчу и что теперь ты скажешь?
Как теперь с тобой нам быть?
Мне теперь так хочется покоя,
упокоиться в земле родной навек.
Мне теперь не нужно помнить кто я,
и плевать какой я человек.
Этот мир с его безумной долей
мне признаться жутко надоел.
И свобода и борьба с неволей,
лишь безумных и больных удел.
Эти крики, вопли, бег дурной по кругу,
и желание менять весь белый свет.
Мы давно не нравимся друг другу,
пусто улыбаемся в ответ.
Мы теперь не люди, суррогаты,
не умеющие жить или любить.
Кажется что мы давно прокляты,
и не в силах это изменить.
Да и мне противно это видеть
и противно доживать свой век.
Что теперь, любить и ненавидеть?
Я теперь пропащий человек.
Мне не нужно жить и наслаждаться,
ничего не нужно больше мне.
Проще с жизнью мне навек расстаться,
чем остаться в этой западне.

Где по воде пройду я босиком,
мне скажут, Господи, ну что это за чудо?
Но разве с чудесами я знаком?
Мне не известно, что это за блюдо.
Я говорю, что есть и делал то что мог,
любой из вас, когда бы был добрее.
Пустите страждущих сегодня на порог,
им это много раз нужнее.
Не рыбами кормил и не вином,
я не рыбак и не корчмарь усталый.
Я лишь прошу вас только об одном,
примите в дар совет ничтожно малый.
Взгляните на других и на себя,
ведь истина сокрыта в душах ваших.
Все сможете вы, только лишь любя,
зажгите пламя вновь в сердцах угасших.
Развейте тьму, ей не царить навечно,
примите в дар себя и свой удел.
И помните, все в мире скоротечно,
но у всего есть сущего предел.

Сегодня снег и тишина в округе.
Ты спишь и оттого замолк суровый Град.
И потому на улицах раздолье вьюге.
Лишь только старый кот ничуть тому не рад.
Он щуриться и лапою грозиться непогоде.
Не нравится ему мороз и белый снег.
Вот только не с руки, ему грозить природе.
Он спрятался в тепло, подальше, на ночлег.
Кот жмурится ему тепло и сыто.
И в общем то на снег и вьюгу наплевать.
А все что было, то уже забыто.
И хитрый кот залез к тебе в кровать.
Ты спишь и потому мне радостно на сердце.
И непогодою меня не напугать.
Ей не проникнуть в дом пока запор на дверце.
Ей остается лишь на все лады ругать.
А я как старый кот, к тебе под одеяло.
Пускай ревет метель, у нас с тобой тепло.
И нам, пожалуй, ведь по сути надо мало.
Нам хорошо с тобою, всем ветрам назло.

Мне хотелось чтобы было все так как-то без глупых вопросов,
вроде мы друг другу нравились.
Но видимо не избежать допросов,
ну что сказать, молодцы, справились.
Любовь, нежность, счастье,
все не с нами.
За окном ненастье,
мы отравлены черными снами.
Разговоры закончились
и в сердце нет места.
Мысли дурные только упрочились,
да и ты уже не моя невеста.
Холод в глазах
и в сердце морозы.
Ты в слезах,
пустые угрозы.
Не смотри, мне больно,
но ничего не поделать.
Слышишь?! Довольно!
В сердце дыру не заделать.
Грустно, но может так даже надо.
Ну что ты плачешь?
Вся наша жизнь, как торнадо!
Так и так ничего не спрячешь.
Ну не надо, пожалуйста, больше не стоит!
Может действительно хватит?
Тебя это только расстроит.
Каждый из нас за грехи заплатит.
Ты думаешь?
Или тебе это просто кажется?
Что только ты не придумаешь
Не знаю что там потом окажется
Может ты и права,
Как всегда, как и прежде...
Подожди, не спеши, сперва,
Давай дадим шанс надежде.

И будто не было войны,
ты в белом платье, ленты в косах.
Мы вновь с тобою влюблены,
не смыслим в бытовых вопросах.
Весна на улице моей,
цветут каштаны белым цветом.
Медовый запах тополей,
я все мечтаю стать поэтом.
Тепло и сладко пахнет день,
твоя улыбка выше неба.
Прохладу в парке дарит тень,
нос дразнит ароматом хлеба.
Грохочет музыка вдали,
зовет пойти в ДК на танцы.
Вчера тацеты зацвели,
поют стрижи - весны посланцы.
Ты как всегда прекрасней всех,
в твоих глазах все счастье мира.
Твой мелодичный звонкий смех,
курносый нос в следах пломбира.
Вокруг весна, твоя любовь, мой сладкий сон,
земное счастье.
Лежит за нами Тихий Дон,
студеный дождь, три дня ненастье.
Окопный быт, цветные сны,
идем в атаку на пределе.
А мне дожить бы до весны,
и встретится с тобой в апреле...

Нам бы только понять, сколько нам еще жить.
Сколько нам еще пить эту жизнь словно воду.
Нам бы только понять, что ее не купить.
И продать невозможно кому-то в угоду.
Нам бы только узнать, что нас ждет за чертой.
Кто нас встретит в Раю, если в мире нет Бога.
Нам бы только узнать, если Ад - то пустой.
От рожденья до смерти прямая дорога.
Нам бы только успеть, до последних минут.
Сделать то, что как воздух является важным.
Нам бы только успеть, когда нас призовут.
В небеса улететь самолетом бумажным.
Нам бы только простить, если даже нельзя.
Может нас тоже кто-то простит на прощанье.
Нам бы только простить, даже в бездну скользя.
Может в этом и есть наша цель и призванье.
Нам бы только сказать, что сказать не смогли.
Даже если сказать, очень трудно и сложно.
Нам бы только сказать, пока тлеют угли.
Ведь потом это будет уже невозможно.

У меня в душе сплошные кошки,
черные, скребутся и пищат.
Я, пожалуй, им налью окрошки,
а не то меня сгрызут за мат.
У меня в стакане виски,
две бутылки, пачка сигарет.
Черт ушел, прощаясь по-английски,
кажется, послал его в ответ.
У меня в кассетнике кассета,
там играет Шуберт и поет.
И на это нет совсем ответа,
что же эта сволочь так орет.
У меня осталось десять центов,
продавец на сдачу дал дурак.
Кто вообще всех этих пациентов,
из психушки отпускает так.
У меня письмо лежит в кармане,
там твое признание в любви.
Я такое не читал в Коране,
хоть душою вовсе не криви.
У меня на сердце очень больно,
взять и вырвать сердце из груди.
Что-то в зеркале мне кажется невольно,
губы снова говорят, приди!
У меня есть револьвер старинный,
в нем серебряная пуля есть.
Путь пройти придется слишком длинный,
лучше, что ни будь пойти поесть.

Когда забудешь про меня,
под сенью белых роз.
Мне станет не хватать огня,
залитого волною слез.
Но я смолчу, шагая прочь,
так будет не всегда.
Я, в сотый раз, бросаясь в ночь,
пойму, что никогда.
И оглянуться не успев,
уйду, комкая час.
Спустя века не постарев,
Мой свет в ночи угас.
И больше некуда идти,
И не зачем мне жить.
По новой в даль зовут пути,
Все, требуя забыть.
Но шепчет ветер образ твой,
Рисует луч рассвет.
Далекий голос неземной,
Мне передаст привет.
И я забуду злую боль,
Вернусь к тебе домой.
В который раз, играя роль,
Где я навеки твой.

Здравствуй! Я теперь не тот, что вчера, да и завтра буду совсем другим.
Куда? Не поверишь, опять уезжаю в Рим.
В третий конечно, а четвертому не бывать.
Знаешь, как бы то ни было, мне наплевать!
Да и всегда в общем то было.
Шило опять поменять на мыло.
Ты, наверное, все уже позабыла?
И что, ты от меня это скрыла?
Впрочем, чему удивляться, как и всегда.
Да, и снова скажу тебе - Да.
И сказал бы еще сотню раз.
Нет ты же знаешь не пишу на заказ.
Даже тебе, и за деньги тоже.
Тем более! А за это можно по роже.
Ты же знаешь, женщин не бью.
Как? Конечно же пью.
А что же мне теперь остается?
Нет, ни в коем случае, перебьется.
Нет, не проси.
Мерси!
Я все помню и знаю.
Соврать? Ага, не страдаю.
И ты тоже конечно.
Все в этой жизни увы скоротечно.
И мы давно с тобой уж не дети.
Все это словно бы сети.
Память, забыть бы все, только вот сложно.
Говоришь можно?
Везет, а вот я никак не могу.
Не пожелать это все и врагу.
Да, пожалуй, ты права, как обычно.
Поверь, чтобы то ни было, не критично.
Что теперь? Пожалуй, не знаю.
Уходишь? До встречи, прощай, обнимаю!

Вороном, буду я вороном. Черным. Из глубины. Ада.
Видимо ты не рада?
Были ли мы влюблены?
Дети, древней и глупой войны.
Кланы, всюду обманы.
Старые раны.
Мои или твои. Наши.
Гуаши.
Кровью. Красками.
Детскими сказками.
Словно все это было. В прошлом. С нами.
Моими или твоими снами.
И не скажешь теперь, что я за зверь.
Поверь. Не избежать потерь.
Опять.
Все повернуть бы вспять.
Или забыть.
Быть или не быть?
Тонкая нить. Что Норны плетут.
Что же я делаю тут?
Кнут. Пряник. А может все зря?
Завтра взойдет заря.
Или нет.
Вот мой ответ.
Привет. Прощай навсегда или навечно.
И не веди так беспечно.
Себя. Не говори ничего.
Если увижу его.
Там на пиру в Валгалле. После боя.
Кто я?
Ворон. Черный, как ночь.
Я не смогу помочь.
Прочь! Уходи, забудь!
Болью сжимает грудь.
Будь. В памяти и во снах.
Все превратится в прах.
Страх.

Затянулась зима до апреля
и поник диких яблонь цвет.
Не познать мне пьянящего хмеля,
не увидеть последний рассвет.
Жизнь промчалась в безумном угаре,
унося за собою года.
То ли я догораю в пожаре,
то ли в пропасть уносит вода.
Если раньше я мог бы напиться,
и забыться в угаре хмельном.
По наклонной продолжить катиться,
наливаясь дешевым вином.
В кабаках нарываясь на драки,
Пропивая последнюю честь.
В подворотнях угрюмых собаки,
Мне всегда оставляли поесть.
То теперь я забуду дорогу,
В кабаки где мне рады всегда.
И все ближе к земному итогу,
И все чаще молюсь иногда.
Затянулась зима до апреля,
Все короче мой жизненный путь.
Мне не пить больше крепкого хмеля,
Только я не жалею ничуть.

И будет так, ведь не было иначе,
и мир такой, каким его рисуют.
Пусть не понять, со временем тем паче,
где мысли наши каждый раз ночуют.
Здесь кто-то может притворяться умным,
и понимать, что в мире происходит.
Казаться не сказать, чтоб было трудным,
как хочет каждый, так и колобродит.
Одни играют в игры до рассвета,
другие убивают без причины.
Им все равно не получить ответа,
с рождения до самой их кончины.
Пусть ищут смысл, пусть живут надеждой,
ведь надо чем-то жизнь свою наполнить.
Кому-то проще если быть невеждой,
другому долг перед собой исполнить.
Нам кажется, что мы бредем в потемках,
где светлый мир, где неземное счастье?
Мы очень любим танцы на обломках,
и обвинять других в своем ненастье.
Там кто-то может жить намного лучше,
но и у них свои грехи на душах.
Стук сердца с каждым разом глуше,
сердца не слышно, если жить в берушах.

Здравствуй и прощай
Ниже пара строк
Ждать не обещай
Не приеду в срок
Больше не пиши
Писем в адрес мой
В глубине души
Обрети покой
Выпей с мятой чай
Выйди на балкон
Брось, не отвечай!
Есть такой закон...

Мне холодно и пусто на душе,
я умираю, я не вижу солнце.
Хотелось бы навек сломать клише
и заглянуть опять в твое оконце.
Купить билет и сесть на самолет,
пусть Петербург нельзя сказать что ближе.
Но только если гороскоп не врет,
нам встреча суждена с тобой в Париже.
Возможно это так, но что сказать могу,
моя апатия меня толкает в пропасть.
Я от себя по прежнему бегу,
и жизнь быстрее крутится как лопасть.
Мне грустно и по-прежнему болит
и сердце или что теперь осталось.
Мне кажется, что я на взлете сбит,
а может мне все это показалось.
И мне бы позвонить тебе домой,
но я не знаю номер телефона.
Я увлечен по-прежнему тобой,
и потому, пожалуй, вне закона.
И следует, возможно, все забыть,
тебя, себя и минувшее лето.
Но что-то шепчет, этого не смыть.
Забыть - нельзя, накладываю вето!